Фотки дверей

...Возле шоссе, бегущего через поля и перелески, среди неповторимых по своей мягкой живописности просторов Левобережья, вдруг встают два небольших белых пилона, отмечая перекресток — въезд на грунтовку.



Дорога, прорезанная между склонами холмов, прихотливо поднимается на плато. Две, три минуты езды; среди деревьев мелькает несколько служебных зданий старинной крепкой постройки, и мы — в регулярном* парке. Путь ведет к широкому проему в ограде из черненых прутьев с острыми навершиями.



Еще недавно на высоких постаментах по обе стороны от входа сидели гордые мраморные львы, передними лапами опираясь на щиты...



Войдем в просторный парадный двор — курдонер, покрытый газоном. Чудо — перед нами, во всем своем величии и красе: белый двухэтажный дворец с четверкой колонн по фасаду, с лепным фронтоном и куполом. Дворец распахнул крылья флигелей: к южному крылу пристроена очаровательная круглая башня с золоченым шпилем.



А по правую и по левую руку от нас, наискось к главному зданию, высятся два белых особняка. Под широкими балконами мезонинов, под парными колоннами, обрамляющими двери, тоже каменные львы, но дремлющие...



Что это? Уголок Царского Села или Петергофа, непостижимым образом перенесенный из-под Питера на околицу скромного поселка Качановка? Похоже на то... Если, насладившись созерцанием курдонера с его зданиями, снова выйти за ограду и проделать недолгий путь аллеей, — выйдешь к холму, откуда развертывается неповторимый вид.



Такие живые «картины» лет двести-триста назад закладывали мастера парковой архитектуры с тем, чтобы их «полотна» жили не только в пространстве, но и во времени, становясь все более затейливыми и пышными. Белая, несколько церковного облика постройка на холме, со стрельчатыми окнами и дверями; слева от нее, под склоном, громадные старые дубы смотрятся в широкий пруд.



Чуть спустившись, можно увидеть над зеленым косогором другой, обращенный к пруду, фасад дворца, шесть колонн, несущих треугольный портик...



Еще лет четырнадцать назад меня водил здесь первый директор заповедника, неутомимый Григорий Леонтиевич Мищенко. Передавал свою влюбленность в Качановку, показывая с разных сторон дворец, вознесенный на плато, и венчающую крутой холм восьмигранную постройку, называемую беседкой композитора Глинки.



Бродил со мной прихотливыми аллеями нижнего ландшафтного парка, протянувшегося над двумя прудами, Майорским и Большим. Он — в тысячный раз, я — в первый, но, кажется, с равным восторгом мы любовались и ветхими кирпичными мостиками, перекинутыми над глубокой дорогой, и подмятыми буйной зеленью «Романтическими руинами», остатками загадочных кирпичных арок, проходов и стен...



Мищенко жаловался на то, что маловата его команда и ничтожны выделяемые средства для того, чтобы по-настоящему ухаживать за усадьбой, занимающей 560 гектаров (100 из них приходится на водоемы).



Но, не обращая внимание на чащи бурьяна и пласты дикого винограда, захлестывавшего старинную кладку строений, я воображал себе Качановку в пору ее расцвета; видел нарядные лодки на глади озер, изящно одетых дам и кавалеров в расшитых кафтанах. Самые дерзновенные из них, быть может, уединялись в глубине парка, на горе Любви...



Григорий Леонтиевич говорил мне тогда, что подобного места на Украине нет. С годами я убедился в его правоте. Сочетание столь старого и огромного парка (прудов-то в нем, оказывается, двенадцать!), большого, хорошо сохранившегося барского дворца с пристройками и службами, деревьев-патриархов и малых архитектурных форм — вправду уникально.



Но волшебство Качановки не ограничивается ее видимым, проявленным обликом. Незримым озером стоит над усадьбою ноосфера духовных событий, как истинных, так и легендарных...



Качановка основана давно, четверть тысячелетия назад, на месте хутора у речки Смош, позднее превращенной в пруды. Название свое получила от фамилии одного из первых владельцев, придворного певца Федора Каченовского. Кстати, пруд, над которым стоит дворец, — Майорский, — наименован в память о брате и наследнике певца, секунд-майоре Михаиле Каченовском...



В году 1770 императрица Екатерина Вторая выкупила имение и подарила его фельдмаршалу Петру Румянцеву-Задунайскому. Позднее имением владел сын славного полководца, Сергей Румянцев. При отце и сыне возвели барский каменный дом; был заложен и стал разрастаться парк по проекту архитектора Максима Мосцепанова.



Наступил следующий, девятнадцатый век. В 1808 году Румянцев-младший продал усадьбу богатому помещику Григорию Почеке. По смерти последнего, Качановка стала собственностью его вдовы Прасковьи, а затем — ее сына от первого брака, камер-юнкера Григория Степановича Тарновского. С этого-то владельца и начинается благословенная эпоха польско-украинских дворян-меценатов Тарновских, превративших имение в истинную Мекку для талантливых и мыслящих людей империи.



По делам придворной службы бывая в Санкт-Петербурге, Григорий Тарновский общался с Василием Жуковским, Михаилом Глинкой, Карлом Брюлловым, многими другими культурными светочами эпохи. Став владельцем великолепного дворца и местности, словно сошедшей со страниц модных в ту пору писателей-романтиков, просвещенный барин решил принимать талантливых друзей у себя. Те откликались охотно, Качановка скоро прослыла земным раем...



В ней отдыхал и писал картины один из самых одаренных студентов Петербургской академии художеств, любимый ученик Брюллова и близкий друг Тараса Шевченко, позднее прозванный «отцом русского пейзажа», — Василий Штернберг. За полотна качановской серии его наградили двумя золотыми академическими медалями.



Именно здесь Михаил Глинка, вдохновленный природой и мифической аурой земель Киевской Руси, начал писать свою оперу «Руслан и Людмила».



(http://www.vokrugsveta.com/S4/nasledie/kachanovka.htm)

# Автор: Just @ 7:45